Текст и перевод песни Александр Градский - Песня без названия - Live

Песня без названия - Live

Мне ни сладок, ни приятен дым сгоревшего Отечества.
Но его золой и пеплом не посыплю я главу.
Суть не в качестве лекарства - все равно недуг не лечится.
Ни за плату, ни по блату, ни во сне, ни наяву.
Кое-как по свету мыкались, привыкали, да не свыкнулись.
Лыко в строку, срока лихо и с киркою и с кнутом.
Век рычал звериным рыком, обличал, вещал и тыкал,
И стучал по рельсным стыкам, и стелился под скотом.
Мы Россию просвистели и проспали на постели.
В статистических простатах оказалася моча.
Воспитать себя успели полу-сукой, полу-стервой.
Нас из стука сделал Сталин, а Ильич из кумача.
Слышишь, Ваня, шелест ската? То с рассвета до заката
Депутат бьет депутата покаянным кулаком.
И, по данным Госкомстата, ты, Иван, не просто стадо.
Ты ступень и степень спада, но не ведаешь о том.
Сопричастны этой участи, не участвуем, не учимся.
Не работая - завидуем, а завидуя – гнием.
И живем мы, как получится. Ну, чуть хуже, чем валютчица.
Ну, чуть хуже, чем политбюро, но все-таки живем.
Не важны нам беды русские, а Ландсбергис и Прунскене.
Мы их, сдохнем, не отпустим. На миру красна нам смерть.
И вписался Руст искусно в ложе площади прокрустово.
Да что нам Русты и "прокрусты" и прохвосты всех мастей!
Мы не сладили с эпохою, потому, что все нам... все равно.
Разгильдяи, плуты, рохли, невдомек - кому мы впрок.
Будь ты рокер или инок, ты в советской луже вымок.
И пребудешь таковым ты, даже выйдя за порог...
Знаю я, что эта песня не к погоде и не к месту.
Мне из лестного бы теста вам пирожные печь.
Ох, ребята, это мука - да чтобы с голосом и слухом
Раздражать народу ухо, пробуждая дух и речь!
Ох, ребята, это мука - да чтобы с голосом и слухом
Раздражать народу ухо, пробуждая дух и речь

Song Without a Name - Live

The smoke of the burnt Fatherland is neither sweet nor pleasant to me.
But I will not sprinkle my head with its ashes.
It is not about the quality of the medicine - the disease is incurable.
Neither for pay, nor for favor, neither in sleep, nor in wakefulness.
We wandered the world somehow, got used to it, but did not get accustomed.
Bast in line, terms fiercely with both a pickaxe and a whip.
The century growled like a beast, denounced, prophesied and prodded,
And pounded on the rail joints, and lay down under the cattle.
We whistled Russia away and overslept it in bed.
In the statistical prostates, urine has turned out to be.
We managed to bring ourselves up as half-bitches, half-barbs.
Stalin made us out of knocking, and Ilyich out of calico.
Do you hear, Vanya, the rustle of the stingray? That's from dawn to dusk
The deputy beats the deputy with a repentant fist.
And, according to the State Statistics Committee, you, Ivan, are not just a herd.
You are a stage and a degree of decline, but you do not know about it.
We are involved in this fate, we do not participate, we do not learn.
We envy without working, and we rot while envying.
And we live as it turns out. Well, a little worse than a currency exchange agent.
Well, a little worse than the Politburo, but still alive.
We don't care about Russian troubles, but Landsbergis and Prunskiene.
We will not let them go, even if we die. Death is good for us in the world.
And Rust fit skillfully into the bed of Procrustes Square.
But what are Rusts and "procrusts" and scoundrels of all stripes to us!
We didn't get along with the era because we... don't care.
Idlers, crooks, cowards, it is no wonder that we are useless.
Whether you are a rocker or a monk, you got wet in a Soviet puddle.
And you will remain so, even having crossed the threshold...
I know that this song is out of place and out of place.
You should bake me cakes from puff pastry.
Oh, guys, it's a torment - to irritate people's ears with voice and hearing,
Awakening spirit and speech!
Oh, guys, it's a torment - to irritate people's ears with voice and hearing,
Awakening spirit and speech