Текст и перевод песни Александр Башлачев - Абсолютный вахтёр (Ленинград. 30 мая 1995 года) (Live)

Абсолютный вахтёр (Ленинград. 30 мая 1995 года) (Live)

Этот город скользит и меняет названья.
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.
Он отлит в ледяную, нейтральную форму.
Он тугая пружина. Он нем и суров.
Генеральный хозяин тотального шторма
Гонит пыль по фарватеру красных ковров.
Он печатает шаг, как чеканят монеты.
Он обходит дозором свой архипелаг.
Эхо гипсовых горнов в пустых кабинетах
Вызывает волнение мертвых бумаг.
Алый факел - мелодию белой темницы -
Он несет сквозь скупую гармонию стен.
Он выкачивает звуки резиновым шприцем
Из колючей проволоки наших вен.
В каждом гимне - свой долг, в каждом марше - порядок.
Механический волк на арене лучей.
Безупречный танцор магаданских площадок.
Часовой диск-жокей бухенвальдских печей.
Лакированный спрут, он приветлив и смазан,
И сегодняшний бал он устроил для вас.
Пожилой патефон, подчиняясь приказу,
Забирает иглой ностальгический вальс.
Бал на все времена! Ах, как сентиментально...
И паук - ржавый крест - спит в золе наших звезд.
И мелодия вальса так документальна,
Как обычный арест, как банальный донос.
Как бесплатные танцы на каждом допросе,
Как татарин на вышке, рванувший затвор.
Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф,
Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер.
Полосатые ритмы синкопой на пропуске.
Блюзы газовых камер и свинги облав.
Тихий плач толстой куклы, разбитой при обыске,
Бесконечная пауза выжженных глав.
Как жестоки романсы патрульных уставов
И канцонов концлагерных нар звукоряд.
Бьются в вальсе аккорды хрустящих суставов
И решетки чугунной струною звенят.
Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо
И все тот же калибр тех же нот на листах.
Эта линия жизни - цепь скорбных этапов
На незримых и призрачных жутких фронтах.
Абсолютный Вахтер - лишь стерильная схема.
Боевой механизм, постовое звено.
Хаос солнечных дней ночь приводит в систему
Под названьем... да, впрочем, не все ли равно.
Ведь этот город скользит и меняет названья,
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.

The Absolute Watchman (Leningrad. May 30, 1995) (Live)

This city slips and changes its names, my love.
This address has long been carefully erased.
This street doesn't exist, and on it, there's no building,
Where the Absolute Watchman rules the ball all night.
He's cast in an icy, neutral form.
He's a tight spring. He's mute and stern.
The general master of the total storm,
Drives dust along the fairway of red carpets.
He stamps his steps, like coins being minted.
He patrols his archipelago.
The echo of plaster horns in empty offices
Stirs the dead papers.
A scarlet torch - the melody of a white prison -
He carries through the meager harmony of walls.
He pumps out sounds with a rubber syringe
From the barbed wire of our veins.
In every anthem - a duty, in every march - order.
A mechanical wolf in the arena of rays.
A flawless dancer of Magadan squares.
A watch-disc jockey of Buchenwald ovens.
A lacquered octopus, he's welcoming and oiled,
And he arranged today's ball for you.
An elderly gramophone, obeying orders,
Picks up a nostalgic waltz with its needle.
A ball for all time! Ah, how sentimental...
And a spider - a rusty cross - sleeps in the ashes of our stars.
And the melody of the waltz is so documentary,
Like a common arrest, like a banal denunciation.
Like free dances at every interrogation,
Like a Tatar on the watchtower, pulling the trigger.
The Absolute Watchman - neither Adolf nor Joseph,
A Dusseldorf butcher and a Pskov flayer.
Striped rhythms syncopated on the pass.
Gas chamber blues and raid swings.
The quiet cry of a fat doll, broken during a search,
An endless pause of scorched chapters.
How cruel are the romances of patrol regulations
And the sounds of concentration camp bunk bed chants.
Chords of crunching joints beat in the waltz
And the strings of the cast-iron решетки ring.
The howl of KGB oboes in Gestapo saxophones
And the same caliber of the same notes on the sheets.
This life line - a chain of sorrowful stages
On invisible and ghostly, terrifying fronts.
The Absolute Watchman - just a sterile scheme.
A combat mechanism, a sentry link.
The chaos of sunny days brings the night into a system
Under the name... well, it doesn't really matter, does it?
Because this city slips and changes its names, my love,
This address has long been carefully erased.
This street doesn't exist, and on it, there's no building,
Where the Absolute Watchman rules the ball all night.