Текст и перевод песни Александр Башлачев - Подвиг разведчика

Подвиг разведчика

В рабочий полдень я проснулся стоя.
Опять матрац попутал со стеной.
Я в одиночку вышел из запоя,
Но - вот те на! - сегодня выходной.
И время шло не шатко и не валко.
Горел на кухне ливерный пирог.
Скрипел мирок хрущевки-коммуналки,
И шлепанцы мурлыкали у ног.
Сосед Бурштейн стыдливо бил соседку.
Мы с ней ему наставила рога.
Я здесь ни с кем бы не пошел в разведку,
Мне не с кем выйти в логово врага.
Один сварил себе стальные двери.
Другой стишки кропает до утра.
Я - одинок. Я никому не верю.
Да, впрочем, видит Бог, невелика потеря
Весь ихний брат и ихняя сестра.
Экран, а в нем с утра звенят коньки...
В хоккей играют настоящие мужчины.
По радио поют, что нет причины для тоски,
И в этом ее главная причина.
В "Труде" сенсационная заметка
О том, что до сих пор шумит тайга.
А мне до боли хочется в разведку,
Уйти и не вернуться в эту клетку
Уйти - в чем есть - в глубокий тыл врага.
Из братских стран мне сообщает пресса:
Поляки оправляются от стресса.
Прижат к ногтю вредитель Лех Валенса,
Мечтавший всю Варшаву отравить.
Да, не все еще врубились в суть прогресса
И в трех соснах порой не видят леса.
Бряцает амуницией агрессор,
Но ТАСС уполномочен заявить:
"Тяжелый смог окутал Вашингтон.
Невесело живется без работы
В хваленых джунглях каменной свободы,
Где правит ЦРУ и Пентагон.
Среди капиталистов наших стран
Растет угар военного психоза.
Они пугают красною угрозой
Обманутых рабочих и крестьян.
А Рейган - вор, ковбой и педераст -
Поставил мир на ядерную карту."
Тревожно мне. Кусаю свой матрац.
Дрожу, как СС-20 перед стартом.
Окончился хоккей. Пошли стрекозы.
А по второй насилуют кларнет.
Да как же можно? Ведь висит угроза!
И ничего страшней угрозы нет!
Да, вовремя я вышел из запоя...
Не отдадим родимой Костромы!
Любимый город может спать спокойно
И мирно зеленеть среди зимы.
Буденовку напялю на затылок.
Да я ль не патриот, хотя и пью?
В фонд мира сдам мешок пустых бутылок
И из матраца парашют скрою.
Возьму аванс. Куплю себе билет
На первый рейс до Западной Европы.
В квадрате Гамбурга - пардон, я в туалет! -
Рвану кольцо и размотаю стропы.
Пройду, как рысь, от Альп и до Онеги
Тропою партизанских автострад.
Все под откос - трамваи и телеги.
Не забывайте, падлы, Сталинград!
Пересчитаю все штыки и пушки.
Пускай раскрыт мой корешок-связной -
Я по-пластунски обхожу ловушки
И выхожу в эфир любой ценой.
Я - щит и меч родной Страны Советов!
Пока меня успеют обложить -
Переломаю крылья всем ракетам,
Чтоб на Большую землю доложить:
Мол, вышел пролетарский кукиш Бонну.
Скажите маме - НАТО на хвосте!
Ваш сын дерется до последнего патрона
На вражьей безымянной высоте.
Хочу с гранатой прыгнуть под колеса,
Но знамя части проглотить успеть.
Потом молчать на пытках и допросах,
А перед смертью - про Катюшу спеть.
Бодун крепчал. Пора принять таблетку.
В ушах пищал секретный позывной.
По выходным так хочется в разведку.
Айда, ребята! кто из вас со мной?

Scout's Feat

At midday, I woke up standing tall,
Mistaking once again the wall for my bed's thrall.
Alone, I emerged from a drinking spree's haze,
But wouldn't you know, today's a holiday!
And time it went, neither fast nor slow,
While liver pie on the stove did glow.
The communal flat's tiny world did creak,
And slippers purred softly at my feet.
Neighbor Burstein shamefully beat his wife,
The same one I'd shared a secret life.
I wouldn't go scouting with anyone here,
No comrade to face the enemy's lair.
One neighbor built himself steel doors,
Another scribbles verses till dawn's roars.
I'm alone, I trust no one, that's clear,
But God knows, darling, it's hardly a loss, my dear,
Their whole lot, brothers and sisters too.
The screen, and on it skates clang anew...
Real men play hockey, strong and bold,
The radio sings there's no reason to fold,
And that's the very reason for its hold.
In "Trud" a sensational note they pen,
About the taiga's roar that echoes again.
And I yearn for scouting, with an ache so deep,
To leave and never return to this sleep,
To escape, as I am, into the enemy's keep.
From brotherly lands, the press declares,
Poles recover from stresses and cares.
Pest Lech Walesa, against the wall pressed,
Who dreamt of poisoning all of Warsaw, no less.
Yes, not all have grasped progress's essence,
And in three pines they often miss the forest's presence.
The aggressor rattles his ammunition,
But TASS is authorized to give its rendition:
"A heavy smog engulfs Washington's core,
Life's grim without work, that's for sure,
In the lauded jungles of stone and liberty's lore,
Where the CIA and Pentagon hold sway.
Among capitalists in our lands today,
War psychosis' fumes begin to rise.
With the red menace, they try to mesmerize
The deceived workers and peasants, with lies.
And Reagan - that thief, cowboy, and sodomite -
Has placed the world on a nuclear card, day and night."
I'm anxious, my dear, biting my bed with might,
Trembling like an SS-20 before its flight.
Hockey's over, dragonflies take to air,
And on Channel Two, a clarinet's despair.
How can this be? The threat hangs overhead!
And there's nothing, my love, more dreadful than that dread!
Yes, I sobered up just in time, it's true...
We won't surrender our Kostroma, me and you!
Our beloved city can sleep without fright,
And peacefully turn green amidst winter's white.
I'll pull my Budenovka down low,
Am I not a patriot, though vodka may flow?
A sack of empty bottles, to the Peace Fund I'll send,
And from my mattress, a parachute I'll mend.
I'll take an advance, a ticket I'll claim,
For the first flight to Western Europe's game.
In Hamburg's square - pardon, nature calls! -
I'll pull the cord, let the canopy unfurl and fall.
Like a lynx, I'll tread from the Alps to Onega's shore,
On partisan highways, forevermore.
Everything derailed, trams and carts astray,
Don't forget, you bastards, Stalingrad's display!
I'll count every bayonet and gun with care,
Let my contact be exposed, I don't despair -
Crawling, I'll bypass every trap they set,
And reach the airwaves, you can bet.
I am the shield and sword of the Soviets' land!
Before they manage to surround my stand,
I'll break the wings of every missile's flight,
To report to the mainland with all my might:
"A proletarian fig to Bonn I've shown,
Tell mother - NATO's on my own!
Your son fights till the last bullet's flown,
On the enemy's nameless heights, alone."
With a grenade, I want to leap under their wheels,
But swallow the regiment's banner, as my heart feels.
Then stay silent through torture and interrogation's sting,
And before death, "Katyusha" I'll sing.
The hangover grew, time for a pill's embrace,
A secret call sign screeched in my headspace.
On weekends, darling, scouting's my desire,
Come on, comrades, who will set the world on fire?