Текст и перевод песни Григорий Лепс - Над Шереметьево

Над Шереметьево

Над Шереметьево в ноябре третьего
Метеоусловия не те
Я стою встревоженный
Бледный, но ухоженный
На досмотр таможенный в хвосте

Стоял сначала, чтоб не нарваться
А сам спиртного лишку загрузил
А впереди шмонали уругвайца
Который контрабанду провозил

Крест на груди в густой шерсти
Толпа как хором ахнет
За ноги надо потрясти
Глядишь, оно и звякнет

И точно — ниже живота
Смешно, но не до смеху
Висели два литых креста
Пятнадцатого веку

Ох, как он и сетовал
Где закон, и нету, мол
Я могу, мол, опоздать на рейс
Но Христа распятого в половине пятого
Не пустили в Буэнос-Айрес

Мы всё-таки мудреем год от года
Распятья нам теперь самим нужны
А не богатство нашего народа
Хотя, и пережиток старины

А раньше мы во все края
И надо и не надо
Дарили лики жития
В окладе без оклада

Из пыльных ящиков косясь
Безропотно, устало
Искусство древнее от нас
Бывало, и всплывало

Доктор зуб высверлил, хоть слезу мистер лил
Но таможник вынул из дупла
Чуть поддев лопатою мраморную статую
Целенькую, только без весла

Общупали заморского барыгу
Который подозрительно притих
И сразу же нашли в кармане фигу
А в фиге вместо косточки триптих

Зачем вам складень, пассажир?
Купили бы за трёшку
В Берёзке русский сувенир
Гармонь или матрёшку

Мир-дружба, прекратить огонь
Попёр он как на кассу
Козе баян, попу гармонь
Икону — папуасу

Тяжело с истыми контрабандистами
Этот, что статуи был лишён
Малый с подковыркою цыркнул зубом с дыркою
Сплюнул и уехал в Вашингтон

Как хорошо, что бдительнее стало
Таможня ищет ценный капитал
Чтоб золотинки с нимба не упало
Чтобы гвоздок с распятья не пропал

Таскают, — кто иконостас
Кто крестик, кто иконку
Так веру в Господа от нас
Увозят потихоньку

И на поездки в далеко
Навек, бесповоротно
Угодники идут легко
Пророки — неохотно

Реки льют потные, весь я тут, вот он я
Слабый для таможни интерес
Правда возле щиколот синий крестик выколот
Но я скажу, что это красный крест

Один мулла триптих запрятал в книги
Да, контрабанда — это ремесло
Я пальцы сжал в кармане в виде фиги
На всякий случай, чтобы пронесло

Арабы нынче, ну и ну
Европу поприжали
А мы в шестидневную войну
Их очень поддержали

Они к нам ездят неспроста
Задумайтесь об этом
И возят нашего Христа
На встречу с Магомедом

Я пока здесь ещё
Здесь моё детищё
Всё моё — и дело, и родня
Лики, как товарищи — смотрят понимающе
С почерневших досок на меня

Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу
Разденут — стыд и срам при всех святых
Найдут в мозгу туман, в кармане фигу
Крест на ноге и крикнут понятых

Я крест сцарапывал, кляня
Судьбу, себя, всё вкупе
Но тут вступился за меня
Ответственный по группе

Сказал он тихо, делово
"Такого не обшаришь"
Мол, вы не трогайте его
Мол, кроме водки ничего
Проверили, — наш товaрищ

Over Sheremetyevo

Over Sheremetyevo in November's chill,
The weather's bad, my love, against my will.
I stand here anxious, darling, it is true,
Pale, but well-groomed, waiting just for you.
In the customs line, my dear, I take my place,

Stood back at first, to avoid disgrace,
But I loaded up on spirits, quite a bit,
While up ahead, they searched a Uruguayan twit,
Who tried to smuggle contraband, you see.

A cross on his chest, in thick, dark hair he had,
The crowd gasped, my sweet, it was quite bad.
"Shake him by the legs," someone did impart,
"Maybe something will jingle, set him apart."

And sure enough, below his belly's girth,
Funny, my dear, but there wasn't much mirth,
Hung two solid crosses, heavy and grand,
From the fifteenth century, understand?

Oh, how he lamented, my love, so fair,
"Where's the law?" he cried, in deep despair.
"I might miss my flight," he did complain,
"But the crucified Christ, at half-past four's domain,
Wasn't allowed to Buenos Aires, it's a shame!"

We're getting wiser, year by year, my dove,
We need the crucifixions now, my love.
Not our nation's wealth, do we desire,
Though it's a relic of the past, admire.

And before, to every land, far and wide,
Whether needed or not, with foolish pride,
We gifted icons of the saints so bright,
In settings bare, or richly bedight.

From dusty boxes, with a weary gaze,
Submissively, tired of these old ways,
Ancient art from us would often slip,
And sometimes, darling, it would resurface, trip.

The dentist drilled a tooth, the mister cried a tear,
But the customs officer, with a knowing leer,
Pulled out a marble statue, with a gentle pry,
Intact, my love, just missing an oar, nearby.

They frisked a foreign hustler, quiet and meek,
Who looked suspicious, didn't even speak.
And right away, they found a fig in his hand,
And inside the fig, a triptych, so grand.

"Why do you need this altarpiece, dear sir?"
"You could have bought, for just a few kopecks, I aver,
A Russian souvenir, a simple thing,
An accordion, my love, or a doll to sing."

"Peace and friendship, cease fire," he began to plead,
Pushing forward, like a man in need.
A goat needs a fiddle, a priest a harmonica's tune,
And an icon, my dear, for a Papuan goon.

It's tough with these devout smugglers, so sly,
The one who lost his statues, with a sigh,
The guy with the chipped tooth, gave a cynical hiss,
Spat on the ground, and left for Washington, I wis.

It's good that customs is more vigilant now,
Searching for valuable capital, somehow,
So that not a fleck of gold from a halo is lost,
So that not a nail from the cross is tossed.

They haul away iconostases, big and bold,
Crosses and icons, stories untold.
So faith in the Lord, from our land they take,
Bit by bit, my love, for goodness sake.

And on journeys far, forevermore,
Irrevocably, to a distant shore,
The saints go easily, without a fight,
But the prophets, darling, are reluctant, quite.

Rivers of sweat, I'm here, it's me, don't you see?
A weak interest for customs, honestly.
True, near my ankle, a blue cross is etched in my skin,
But I'll say it's the Red Cross, darling, where do I begin?

One mullah hid a triptych in his books so deep,
Yes, smuggling is a craft, secrets to keep.
I clenched my fingers in my pocket, like a fig so tight,
Just in case, my love, hoping it'll be alright.

These Arabs now, my dear, what have they done?
They've put the squeeze on Europe, everyone.
And we, in the Six-Day War, you see,
Supported them strongly, wholeheartedly.

They come to us for a reason, it's plain,
Think about it, darling, use your brain.
They take our Christ, so far away,
For a meeting with Mohammed, some might say.

I'm still here for now, my love, so true,
My child is here, my work and kin too.
All mine – my business, and my family dear,
The icons, like comrades, watching with a knowing leer,
From blackened boards, they look at me, it's clear.

Now, like a drunkard in a sobering cell,
They'll strip me bare, shame and disgrace as well.
They'll find fog in my brain, a fig in my hand,
A cross on my leg, and call for witnesses to stand.

I scratched at the cross, cursing my fate,
Myself, and everything, filled with hate.
But then, my darling, someone intervened for me,
The man in charge of the group, you see.

He said quietly, "This one's beyond your search,"
"Don't touch him," he warned, "he's not worth the perch."
"Leave him alone," he said with a frown,
"He's got nothing but vodka, up and down."
They checked, and he was right, our comrade, safe and sound.