Текст и перевод песни План Ломоносова - Облачный кисель или вселенная спит

Облачный кисель или вселенная спит

И когда мое количество лет
выпляшет до конца —
миллионом кровинок устелется след
к дому моего отца.
Вылезу
грязный (от ночевок в канавах),
стану бок о бок,
наклонюсь
и скажу ему на ухо:
— Послушайте, господин бог!
Как вам не скушно
в облачный кисель
ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?
Давайте — знаете —
устроимте карусель
на дереве изучения добра и зла!
Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,
и вина такие расставим по столу,
чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу
хмурому Петру Апостолу.
А в рае опять поселим Евочек:
прикажи,—
сегодня ночью ж
со всех бульваров красивейших девочек
я натащу тебе.
Хочешь?
Не хочешь?
Мотаешь головою, кудластый?
Супишь седую бровь?
Ты думаешь —
этот,
за тобою, крыластый,
знает, что такое любовь?
Я тоже ангел, я был им —
сахарным барашком выглядывал в глаз,
но больше не хочу дарить кобылам
из сервской муки изваянных ваз.
Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова,—
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!
Я думал — ты всесильный божище,
а ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из-за голенища
достаю сапожный ножик.
Крыластые прохвосты!
Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою
отсюда до Аляски!
Пустите!
Меня не остановите.
Вру я,
в праве ли,
но я не могу быть спокойней.
Смотрите —
звезды опять обезглавили
и небо окровавили бойней!
Эй, вы!
Небо!
Снимите шляпу!
Я иду!
Глухо.
Вселенная спит,
положив на лапу
с клещами звезд огромное ухо.

Clouded Jelly or the Universe Sleeps

And when the number of my years
dances to the end —
a million drops of blood will pave the trail
to my father's house.
I will emerge
dirty (from sleeping in ditches),
I'll stand side by side,
I'll bend down
and I'll whisper in his ear:
— Listen here, mr. God!
Aren't you bored
of dipping your fat eyes
into cloudy jelly every day?
Let's arrange— you know —
a carousel
on the tree of the knowledge of good and evil!
Omnipresent, you will be in every cupboard,
and we'll lay such wines on the table,
that even gloomy Peter the Apostle
will want to go for a walk in a fool's cap.
And in heaven, we'll settle Eve again:
command,—
tonight
from all the boulevards the most beautiful girls
I'll drag to you.
Do you want?
Don't you want?
You're shaking your head, shaggy-haired one?
Knitting your gray brows?
You think —
this one,
behind you, winged,
knows what love is?
I too was an angel, I was one —
a sugar lamb looking out of my eyes,
but I no longer want to give mares
vases sculpted from Serbian flour.
Almighty, you invented a pair of hands,
made,
so that everyone has a head,—
why don't you invent,
so that it's without torment
to kiss, to kiss, to kiss?!
I thought — you are the almighty God,
and you are an underachiever, a tiny little god.
You see, I bend down,
from the boot top
I pull out my cobbler's knife.
Winged rascals!
Cower in heaven!
Ruffles your feathers in frightened trepidation!
I'll tear you open, stinking of incense,
from here to Alaska!
Let go!
You will not stop me.
I lie,
am I right,
but I can't be anymore calm.
Look —
the stars have beheaded again
and bloodied the sky with slaughter!
Hey, you!
Heaven!
Take off your hat!
I'm coming!
Deaf.
The universe sleeps,
putting on its paw
with ticks a huge ear.