Текст и перевод песни Paolo Conte - Boogie

Boogie

Due note e il ritornello era già nella pelle di quei due
Il corpo di lei mandava vampate africane,
Lui sembrava un coccodrillo...
I saxes spingevano a fondo come ciclisti gregari in fuga
E la canzone andava avanti
Sempre più affondata nell'aria
Quei due continuavano,
Da lei saliva afrore di coloniali
Che giungevano a lui come da una di quelle drogherie di una volta
Che tenevano la porta aperta davanti alla primavera
Qualcuno nei paraggi incominciava a starnutire,
Il ventilatore ronzava immenso dal soffitto esausto,
I saxes, ipnotizzati... dai movimenti di lei si spandevano
Rumori di gomma e di vernice, da lui di cuoio...
Le luci saettavano sul volto pechinese della cassiera
Che fumava al mentolo, altri starnutivano senza malizia
E la canzone andava elegante, l'orchestra era partita, decollava...
I musicisti, un tutt'uno col soffitto e il pavimento,
Solo il batterista nell'ombra guardava con sguardi cattivi...
Quei due danzavano bravi,
Una nuova cassiera sostituiva la prima,
Questa qui aveva occhi da lupa e masticava caramelle alascane
Quella musica continuava, era una canzone che diceva e non diceva,
L'orchestra si dondolava come un palmizio davanti a un mare venerato...
Quei due sapevano a memoria dove volevano arrivare...
Un quinto personaggio esitò
Prima di sternutire,
Poi si rifugiò nel nulla...
Era un mondo adulto,
Si sbagliava da professionisti...

Буги-вуги

Две ноты, и припев уже под кожей у этой парочки.
Ее тело излучало африканский жар,
а он выглядел как крокодил...
Саксофоны налегали, как велосипедисты-грегари в отрыве,
и песня лилась,
все глубже погружаясь в воздух.
Они продолжали,
от нее исходил аромат колониальных товаров,
доносившийся до него, словно из старой бакалейной лавки,
с дверью, распахнутой навстречу весне.
Кто-то рядом начал чихать,
огромный вентилятор гудел с изнеможенного потолка,
гипнотизированные ее движениями, саксофоны растекались звуками...
От него пахло кожей, от нее – резиной и краской...
Огни мелькали на пекинском личике кассирши,
курившей ментол, другие чихали без всякого злого умысла,
а песня текла элегантно, оркестр взлетел, набрал высоту...
Музыканты слились с потолком и полом,
только барабанщик в тени смотрел исподлобья...
Они танцевали умело,
новенькая кассирша сменила первую,
у этой были волчьи глаза, и она жевала аляскинскую карамель.
Музыка продолжалась, это была песня, которая говорила и не говорила,
оркестр покачивался, как пальма перед почитаемым морем...
Они точно знали, куда хотят прийти...
Пятый персонаж заколебался,
прежде чем чихнуть,
а потом растворился в никуда...
Это был взрослый мир,
ошибались здесь профессионально...